Длиною в жизнь - Страница 24

Трейси пересекла кабинет, по дороге эффектным жестом избавилась от плаща и, дойдя до письменного стола Кевина, присела на край, закинув ногу за ногу.

— У тебя такой унылый вид, что тебе явно не помешает слегка взбодриться.

— Прекрасная идея! — Кевин откинулся на спинку кресла, с любопытством ожидая продолжения.

Трейси, вошедшая в роль роковой женщины, игриво покачала ногой и, опустив ресницы, лукаво заметила:

— Разумеется, если только я тебе не помешаю.

О, эта восхитительная игра в обольстительницу!

— Да ты же пришла сюда с явной целью помешать мне, — хмыкнул Кевин.

Она томно взглянула на него из-под полуприкрытых ресниц.

— Ну и как, сработало?

— Посмотрим. У тебя новое платье?

— Да, — она коснулась верхней пуговицы, — я купила его сегодня утром и захотела показать тебе. Нравится? — Расстегивая пуговицу, Трейси самым невинным взглядом смотрела Кевину в глаза.

— Да это не платье, а приманка!

Трейси соскользнула со стола и, усевшись к Кевину на колени, промурлыкала, проводя пальцами по его галстуку:

— Ты так считаешь?

— Еще бы! — Он положил руку на ее обнаженное бедро. — Оно способно совратить даже самого добродетельного человека.

— Так ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, — ответил он, чувственно поглаживая ее бедро, — мне нравится, что меня соблазняет собственная жена.

— Позволь, я развяжу твой галстук… Когда мужчина застегнут, как говорится, на все пуговицы, это не способствует поднятию его настроения.

— Или кое-чего другого, — пробормотал Кевин.

Трейси засмеялась. Покончив с галстуком, она ловко расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, ощущая себя самой настоящей развратницей. Как чудно будет устроиться на груди Кевина, поросшей темными и мягкими завитками волос!

Трейси расстегнула еще две пуговицы и замерла. Серебряный медальон с выгравированной на нем парусной шлюпкой. Трейси почувствовала, как под натиском прошлого предательски задрожал мыльный пузырь ее иллюзий, грозя лопнуть и разом покончить с очаровательной идиллией последних нескольких недель.

Она знала, что безоблачное счастье не может длиться вечно, но молила Бога об отсрочке. Однако правда об их с Кевином прошлом рано или поздно всплыла бы, и серебряный медальон, на который она сейчас смотрела, тому подтверждение.

И Трейси порезалась о свою печаль, как о зазубренное стекло. Нет, еще успела подумать она, пожалуйста, нет! Только не это и только не сейчас! — но ее глаза уже затуманили горячие и жгучие слезы.

— Что случилось? — Кевин взял ее за подбородок и удивленно заглянул в глаза. — Ты плачешь?

Она помотала головой — сдавленные рыдания рвались из ее горла с такой силой, что Трейси не могла говорить. Кевин провел рукой по своей обнаженной груди и тут же нащупал медальон.

— Это из-за него? Мне не следует его носить?

— Извини, — прошептала Трейси, — я просто не ожидала его увидеть.

— Я нашел его сегодня утром в потайном отделении своего портфеля. По-моему, прелестная вещица.

В свое время медальон сделали по заказу Трейси мастера Боуэна. На лицевой стороне была выгравирована парусная шлюпка, а на оборотной — дата.

— Сегодня вечером я собирался спросить тебя о нем.

— Это я тебе его подарила.

Только не спрашивай меня, по какому поводу! — мысленно взмолилась Трейси, пытаясь остановить потоки слез. Неужели эта боль никогда не кончится?

Кевин обнял ее и прижал к себе.

— Извини, я не знал.

Нужно срочно отвлечь его внимание, запаниковала Трейси, поскольку в следующую секунду он может задать тот вопрос, на который у меня нет ни малейшего желания отвечать.

— Когда мы жили в Боуэне, часто ходили под парусом, — дрожащим голосом пояснила она, и это была чистая правда.

Трейси попыталась встать с колен Кевина, чтобы убежать, забиться в самый темный угол и поплакать вволю, однако он не выпустил ее из объятий.

— Не уходи, поговори со мной еще.

Не поднимая глаз, Трейси отрицательно покачала головой.

— Мне нужно домой.

И тогда Кевин прижался щекой к ее щеке.

— Пожалуйста, ничего от меня не скрывай. Говори, умоляю!

— Не могу. Пожалуйста, позволь мне уйти.

Наконец Трейси удалось встать, Кевин тоже поднялся и взял ее за руку.

— Ты сейчас явно расстроена. Пожалуйста, не уходи. Расскажи мне, в чем твоя проблема.

— Всего лишь в том, что я слишком эмоциональна, — пряча глаза, ответила она. — Когда ты вернешься домой, я уже буду в порядке, обещаю.

— Я люблю тебя, — проникновенно сказал Кевин.

— Я знаю. — И, ослепленная застилавшими глаза слезами, Трейси поспешно покинула кабинет.

Кевин не мог сосредоточиться на работе. Он непрерывно размышлял о жене.

Трейси явно что-то от него скрывала.

С того момента, когда Трейси неожиданно расплакалась у него в офисе, прошло уже два дня, в течение которых она пыталась вести себя так, словно ничего не случилось. Кевин много раз просил рассказать о тайне шлюпки, выгравированной на серебряном медальоне, но Трейси упорно не хотела об этом говорить.

Кевина пугало, с каким отчаянием и неистовством она отдается ему ночью: так, словно всерьез чего-то опасается.

Взяв в руки медальон, который он теперь хранил в ящике стола, Кевин снова занялся его изучением, стараясь хоть что-нибудь вспомнить. Повернув его тыльной стороной, он в который уже раз прочитал выгравированную там дату, но она абсолютно ничего ему не говорила — это и не его день рождения, и не день их свадьбы.